ЧИНГАЧГУК

     Юля уснула в метро. Это ладно, с кем не бывает. Но каково было пробуждение! В объятиях постороннего мужчины! Во сне она плюхнулась головой на плечо соседа, и теперь незнакомец обнимал ее, удерживая от окончательного падения.
     - Извините! - Юля села ровно, повела плечами.
     Мужчина убрал руки.
     - Все в порядке! - заверил он.
     Юля стыдилась посмотреть в глаза доброму пассажиру. Голос в динамике объявил название станции. Следующая Юдина, но... с другой стороны линии метро - противоположной той, откуда Юля должна была приехать, если бы не уснула.
     - Сколько же мы катались? - смущенно воскликнула она и повернулась к соседу.
     Вблизи не рассмотреть его толком. Юля отметила только улыбку - веселую, ребячливую, без нахальства и пошлого заигрывания. Не считает, что теперь их связывают нерушимые узы, - подумала она, - уже хорошо.
     - Мы доехали до конечной, - ответил мужчина, - потом состав отогнали в тупик и вернули в начало линии. Пустой темный вагон, огоньки за стеклом, вы дремлете - очень романтично.
     Ага, романтично! Чего Юле сейчас не хватало, так это романтики. Сын болен ветрянкой, маме ночью стало плохо, “скорая” увезла ее в больницу, где Юля провела ночь и утро. Муж, который год назад встретил большую новую любовь и ушел “красиво” - все вам оставляю, теперь хочет телевизор и холодильник. На работе, в частной музыкальной школе, поговаривают о том, что преподаватель, не вылезающий с больничных, им не нужен. Но о бывшем муже-скупердяе и о работе Юля думала в последнюю очередь. Еще раз извинилась перед попутчиком и двинулась к выходу.
     - Можно вас проводить?
     Оказывается, товарищ вышел следом за ней и тоже плетется к эскалатору. Все-таки рассчитывает на продолжение романтически завязавшегося знакомства!
     Юля резко повернулась и строго посмотрела на молодого человека. Он прекрасно понял ее взгляд. Улыбнулся, дурашливо поднял руки - “сдаюсь”:
     - Только проводить!
     Отказать мужчине с такой улыбкой? Добряку, на груди у которого дрыхла минуту назад? У Юли язык не повернулся.
     - Собираюсь сделать покупки, - припугнула она.
     - Отлично, я помогу.
     Грех не использовать подвернувшуюся мужскую силу, и Юля загрузила его основательно. В магазинах у метро купила в стратегических количествах овощи, фрукты, долгоиграющее молоко, минеральную воду.
     - У вас большая семья, Юля? - спросил провожатый.
     Она не успела ответить, потому что ручки пластиковых сумок стали от тяжести рваться, апельсины и молочные продукты покатились по земле. Пока все это собирали и пристраивали, Юля пыталась вспомнить имя молодого человека. Ведь он назвался, но Юля тут же забыла. Точно не Сигизмунд. Сигизмунда она бы запомнила. Но звали его как-то просто, на “а” или “я” оканчивается. Саша, Коля, Петя, Гриша? Хоть убей! Поддерживала беседу, не прибегая к личному обращению.
     - Вы, очевидно, гость столицы?
     - Неужели так заметно, что я из провинции?
     - Не печальтесь, внешне не отличишь. Но москвичи сейчас спешат по делам. А у вас с утра есть время укачивать женщин в метро и таскать им сумки.
     - Я действительно приезжий, из Смоленска. Детский врач. Здесь на курсах повышения квалификации. Сегодня последний день, хотел побродить по Москве.
     - Мы почти пришли. - Юля мгновенно почувствовала раскаяние за то, что ворует драгоценный досуг у человека. - Я вас долго не задержу, очень вам благодарна.
     - Будет вам! - перебил Не-Сигизмунд. - Ведь я вижу, что переживаете. Подумаешь, уснули! Поставьте себя на мое место, разве вы бы оттолкнули усталого человека?
     На Юлю столько раз валились пьяные в метро, да и трезвым служить подушкой она не желала.
     - Оттолкнула бы, - призналась она, - без вариантов и раздумий оттолкнула.
     - Да! - покачал головой провинциальный доктор. - Я заметил, что москвичи... - Он замялся.
     - Какие? - с интересом взглянула на него Юля.
     - Деловые, собранные, быстрые в решениях и мнениях, но ваша постоянная спешка напоминает...
     - Собачьи бега? - подсказала Юля.
     - Верно! Это вы сами сказали! - Он улыбнулся.
     Нечестно отдавать подобную улыбку мужчине и без того недурной внешности. Провидение могло бы осчастливить такой улыбкой девушку на выданье или сиротку в детдоме, чтобы скорее усыновили. В крайнем случае, талантливого артиста, дабы мгновенно завоевал безоговорочную симпатию публики. Юля и сама не отказалась бы от такого щедрого подарка: она улыбается, а у людей точно свежий ветерок по душе...
     - Значит, вы педиатр. - Юля старательно скрывала эмоции, вызванные его улыбкой. - Сейчас я вам покажу пациента. Ему пять лет от роду, а энергии как в атомном реакторе.
     Они вошли в квартиру, Юля поблагодарила и попрощалась с соседкой, которая присматривала за сыном.
     - Вот, знакомьтесь. - Она провела гостя в комнату. - Мой наследник Димка!
     - Какой Димка! - весело воскликнул гость. - Это же настоящий индеец! Зоркий Глаз! Так и будем его звать.
     Зоркий Глаз издал радостный, вполне индейский вопль. Утыканный болячками, закрашенными зеленкой, он действительно напоминал отродье дикого племени. Хвороба приближалась к концу, и Димка не столько лежал на постели, сколько стоял на голове.
     - А тебя как зовут? - скакал он на кровати, напрочь забыв уроки, хорошего тона, предписывающие обращаться к взрослым на “вы”.
     - Зови меня просто - Чингачгук!
     Отлично! Не дядя Вася, Женя; Вова, не Иван Петрович на худой конец, a просто - Чингачгук. Юля надеялась, что мальчику он честное имя назовет.
     - Вы тут отройте или заройте топор войны. - Она усмехнулась. - Трубку мира можете выкурить, а я заварю чай.
     Юля включила электрический чайник, поставила вариться куриный бульон, принялась чистить картошку, прижимая к уху трубку телефона. Названивала близким и дальним родственникам, подругам. Ей нужно было вернуться в больницу к маме, а Димку оставить не с кем. Зоркий Глаз один в квартире может легко остаться вовсе без глаз, если снова начнет экспериментировать с газовой плитой и электроприборами. Никто не мог помочь; от отчаяния Юля даже позвонила бывшей свекрови. Но ту, понятное дело, “нужно предупреждать заранее, а не в день, когда назначен массаж, бассейн и выставка редких акварелей”. У нее акварели, у Юли - больные мама и сын.
     Чингачгук (а как его называть?) пришел на кухню и доложил, что в процессе рукопашной борьбы выяснено: ветряная оспа у Зоркого Глаза протекает в пределах нормы, железы не увеличены, ригидность мышц не нарушена.
     В благодарность за хорошие вести и предыдущие рыцарские поступки Юля накормила доктора завтраком.
     - Юля, - предложил он, - я невольно слышал ваши телефонные переговоры. Давайте, я побуду с Димкой, пока вы навещаете маму?
     Незнакомый человек в квартире? Больших ценностей у Юли нет, но есть бесценное сокровище - сын. Оставить Димку с, посторонним человеком? С другой стороны, детский врач и вообще добрый самаритянин...
     Сомнения легко читались на ее лице, поэтому Чингачгук с улыбкой предложил:
     - Хотите, паспорт в залог отдам?
     - Ну что вы! - притворно возмутилась Юля. Хотя паспорт ей бы не помешал - имя узнать. Она вспомнила фильм “Вокзал для двоих”. Там у героя забирают паспорт, после чего следует бурный любовный роман. О нет! Ни романов, ни паспортов ей не нужно! Но если конкретно... с этим улыбающимся доктором...
     - А как же прогулка по Москве? - спросила она. - И неловко вас обременять.
     - Чепуха! - небрежно отмахнулся он. - На Красной площади я уже был, в семилетнем возрасте. Какие указания по уходу за Димкой?
     - Главное, следить, чтобы он остался жив и с минимальными травмами, - сдалась Юля. - Еда в холодильнике. Детективы на книжной полке. Вы меня очень выручите!
     Из больницы она каждый час звонила домой. Чингачгук отчитывался; Зоркий Глаз лекарство принял, мультфильмы посмотрел, спит; что приготовить на ужин? Юля благодарила, отнекивалась: не беспокойтесь, отдохните, книжку почитайте.
     К счастью, страшный диагноз у мамы не подтвердился. Не инфаркт, а гипертонический криз. Давление ей сбили и обещали скоро выписать.
     Дома Юлю ждал ужин, приготовленный Чингачгуком, он же педиатр, он же гость столицы, нянька и сиделка.
     - Готовил по кулинарной книге, у вас нашел. Называется запеканка из макаронов и фарша. Юля! Вы не поверите, что они пишут! “Макароны отбросить”. Куда, спрашивается, отбросить, когда их есть надо? Если скажете, что невкусно, я сяду на пол и буду реветь. - Объедение! - заверила Юля, сняв пробу. Димка потребовал питания со всеми вместе на кухне, потому что он “полупостельный”.
     - Какой-какой? - уставилась на сына Юля.
     - Я прописал полупостельный режим, - пояснил доктор.
     Два индейца во время веселого ужина обсуждали особенности охоты на мамонтов. “На бизонов”, - пыталась поправить Юля. Но ей снисходительно заметили, что на бизонов охотятся всякие простые индейцы, а такие смелые, как Зоркий Глаз и Чингачгук, исключительно на мамонтов.
     Юля надеялась, что сын за день выяснит имя доктора. Не тут-то было! Димка величал его исключительно по псевдониму. И что удивительно! Димка имя бабушки по отцу, Изабелла, на сто ладов перевирает. А Чингачгук выговаривает без единой ошибки, от зубов отскакивает!
     Сын почти безропотно отправился в ванную чистить зубы, потом смотреть “Спокойной ночи, малыши!” и самостоятельно отходить ко сну. Словом, вел себя как настоящий смелый индеец.
     Чингачгук (других вариантов не выяснено) и Юля пили чай и вели неторопливый разговор о детях, их психологии и болезнях.
     В какой-то момент Юля представила, что в ее доме, на этом месте за обеденным столом на кухне будет сидеть этот человек... День за днем, из года в год...
     “О большем и мечтать не надо!” - вдруг услышала Юля внутренний голос. Голос принадлежал ей самой, только не нынешней, а как будто повзрослевшей и мудрой, пятидесятилетней.
     Юля испугалась, что гость тоже услышал этот голос, четкий и громкий, без тени сомнения указывающий на очевидную истину. Голос сыграл роль ключика для двери, которую он распахнул, и вырвались на волю планы, мечты, надежды...
     - Вы женаты? - не к месту и не по теме спросила Юля, поддавшись секундному помешательству.
     - Да, - кивнул он, нахмурившись. - Моя жена прекрасный человек.
     Много лет назад на фортепианном конкурсе в музыкальной школе Юля выступила лучше всех. Но первое место отдали другой девочке - “ты, Юля, должна понимать, у нее папа в Министерстве культуры”. Почему-то всегда, когда она страстно желает получить приз, возникает папа в Министерстве культуры или жена прекрасный человек.
     - И дети есть? - притворно бодро спросила Юля.
     - Полгода назад родилась дочка.
     - Замечательно! - растянула Юля губы в улыбке.
     Хотела замаскировать смущение и разочарование, но ей плохо удавалось.
     Чингачгук не ответил на улыбку. Смотрел на Юлю серьезно и чуть растерянно, веки подрагивали, точно взглядом искал он на Юлином лице точку опоры, надежную и безопасную, но не находил.
     Как долго они молча смотрели друг на друга? Наверное, несколько секунд или минуту. Но если произнести вслух все несказанные слова, понадобится время длиною в жизнь. Их общую жизнь, с рассказами о детских страхах и позорных, как тогда казалось, поступках, с размышлениями-самокопаниями “боюсь, что я человек низкого полета...”, “ах, ты цены себе не знаешь...”, с подсчитыванием денег до зарплаты и купленными в долг телевизором или шубой, со спорами после прочитанной книги или нового кинофильма, с обедами, завтраками, отпусками, болезнями и первоапрельскими розыгрышами. И всему этому счастью предшествовал бы чудный период целомудренной влюбленности, когда ты точно знаешь, что умеешь летать, и с жалостью смотришь на других бескрылых людей. А потом были бы пробуждения по утрам рядом с любимым, и несвежий запах из его рта не казался бы отвратительным, потому что у любимого ничто не может быть отвратительным.
     Чтобы все свершилось, нужна была малость - протянуть руку и соединить ладони. Юля почувствовала, что у нее дрожат пальцы. Чингачгук посмотрел на свои руки и спрятал их под стол.
     Их “малость” неизбежно обернется тяжкими страданиями для невинных и прекрасных людей. Взять на себя ответственность за эти страдания, чуть подтолкнуть застывший в моменте истины маятник - вот чего они ждали друг от друга. Но и он, и она были слишком трусливы... или щепетильны, или глупы, или нравственно честны.
     - Наверно, вам пора, - первой подала голос Юля.
     - Пора, - согласился он и не двинулся с места. - Кстати, меня зовут Саша.
     - Конечно! - встрепенулась Юля. - Александр! Какое прекрасное имя! Только дура могла его запамятовать.
     - Имя как раз самое обыкновенное. Вот если бы меня нарекли...
     - Сигизмунд, - подсказала Юля.
     - Вроде того...
     - То я бы намертво запомнила...
     Они только выбрались из молчаливого и опасного диалога и снова были готовы в него впасть. Обсудить без слов, как замечательно они понимают друг друга.
     - Нельзя! - приказала Юля то ли себе, то ли Саше и встала.
     Она вышла в коридор и застыла там, словно указывая гостю на дверь. Саша прекрасно понял - грубое выпроваживание продиктовано не хамством, а страхом, что победа, одержанная над собой, окажется хлипкой. Юлю не мучила женская гордость: мужчина увидел, как он нравится, но не сделал шага навстречу. Уж очень явными, почти слышимыми, были характеристики, которые Саша отпускал в свой адрес - рохля, простофиля, осел, ты еще пожалеешь, дубина!
     Он шумно набрал в легкие воздух, точно хотел сказать что-то решительное и важное. Запнулся, виновато закашлялся и попрощался:
     - До свидания, Юля!
     - До свидания, Саша-Чингачгук!