МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ

     Лежу в постели, читаю детектив. Плавно и мирно отхожу ко сну под погони и перестрелки. В спальню входит и садится на кровать единственная любимая дочь Надя:
     - Мама! Я хочу с тобой поговорить. Насчет Игоря.
     - Свадьбы не будет! - От книжки не отрываюсь. - Хотите - расписывайтесь, хотите - венчайтесь, хотите - глаза один другому выкалывайте. Но без нас с отцом! Мы пальцем не пошевелим.
     Против Надиного жениха Игоря мы ничего “против” не имеем, все только “за”. Отслужил армию, учится на вечернем в институте, работает автослесарем, хороший надежный парень. Но! Они ссорятся! Неделю налюбоваться друг другом не могут, потом из-за какой-нибудь глупости сцепятся и две недели не разговаривают. Затем, конечно, снова мирятся. Мы дважды рассылали приглашения на свадьбу и со стыдом ее отменяли. Закупали продукты, бабушка Игоря, она в деревне живет, на первую свадьбу зарезала кабанчика, на вторую - теленка. Еще была у них идея венчаться. Ладно! Платье купили, с батюшкой договорились, но молодым опять вожжа под хвост попала, неустойку церковному старосте платили.
     - Мамочка, - канючит Надя, - на этот раз все совершенно серьезно. Я очень люблю Игоря, он меня тоже безумно. Мама, ты не хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива?
     - Все это я уже слышала. Сколько раз вы подавали заявление? Пять, правильно? Вы в ЗАГС ходите точно на работу. Над вами уже все смеются. А мы, как идиоты, водку ящиками покупаем и скотину забиваем. Свадьбы не будет!
     - Я так мечтала! И платье есть, только фату теперь хочу другую. Чтобы со шлейфом и детишки ее сзади держали. Давай попросим близнецов Катю и Свету из тридцатой квартиры? Представляешь, какой класс! Две хорошенькие девочки на одно лицо, в розовых платьицах...
     - Оставь меня в покое! Проси близнецов, хоть папуасов австралийских выписывай! Твоими мечтами мы с отцом сыты по горло. А родня Игоря уже всю скотину по вашей милости под нож пустила. Совершеннолетняя? Дееспособная? Вот и действуй в соответствии с правами и обязанностями, предоставленными Конституцией, и не нарушай законов, сформулированных в Гражданском, Уголовном и прочих кодексах.
     Я двадцать лет работаю секретарем в суде. Когда меня особо достают, начинаю говорить как прокурор. Надя пробует зайти с другой стороны:
     - Мы последний раз поссорились случайно, по недоразумению. Игорь не знал, что Нидерланды и Голландия - одна и та же страна. Я ему сказала: “Дурак, это каждый школьник знает!” А он мне заявил, что, пока все школьники учебники наизусть учили, чтобы в институты пролезть, он в Чечне кровь проливал. Господи! Да мне его кровь дороже собственной! Но если элементарных вещей не знает, зачем...
     - Хватит! - перебиваю я. - Мне ваши глупые ссоры не интересны. Подумаешь, какая просвещенная! Из тепленького дома, со школьной скамьи - прямо в студентки! Не твоя заслуга, мы с отцом трамплин подставили. А у Игоря одна мама - уборщица, три копейки зарплаты и здоровье слабое. Парень весь дом тянет, еще и деревенским помогает. Нидерландами ей не угодил! - Детектив летит в угол, сна как не бывало. - Да по нынешним временам с такого человека пылинки сдувать надо...
     - Вот и я о том же толкую! - подхватывает Надя. - Вы нас благословили? Можно сказать, даже неоднократно! - Не дает мне вставить слово, быстро тараторит: - Мама! Если бы ты знала, как он помирился со мной! Мама, он мне позвонил!
     - Оригинально, - бурчу я и невольно засматриваюсь на дочь, чье лицо полыхает счастливым восхищением.
     - Мама, он мне позвонил и говорил... говорил таким необыкновенным голосом. Низким, хриплым... - Надя разводит руками, пытаясь жестами объяснить особенность голоса Игоря.
     - Что сказал-то? - не выдерживаю я.
     - Дословно, цитирую, кавычки открываются Надька, прости меня, сволочь! Надька! Я без тебя тоскую! Приезжай ко мне, а? кавычки закрываются. Я, конечно, тут же к нему помчалась. Мамочка, ты согласна, что лучшего мужа, чем Игорь, не может быть в природе? Нет, для тебя, естественно, папа лучший. Но для меня!..
     Дочь взмахнула руками и упала навзничь рядом со мной. Когда твой ребенок счастлив - обо всех принципах забываешь. Но я все-таки постаралась политику выдержать.
     - Подай мою книжку! - велела дочери. - До чего мать довела, она литературой швыряется!
     Надя вскочила, принесла детектив и стала дурачиться со мной. Протянет книжку и быстро убирает, а я ловлю воздух.
     - Мама! Да? Вы согласны? Будет свадьба? А ну-ка, отними!
     В тот вечер я дочери ничего определенного не сказала.
     Утром пришел с ночной смены муж, он таксистом работает. У меня первое заседание в суде на двенадцать назначено, Кормила Сашу завтраком.
     - Надя с Игорем, - говорю, - заявление подали, расписываются через месяц.
     - Эта новость, - бормочет Саша, - не новость.
     - Но все-таки, хоть минимально надо подготовиться. Люди придут. Дочь платье венчальное наденет. А потом мы на кухне сардельки, что ли, будем трескать?
     Саша отложил вилку и строго на меня посмотрел:
     - Мы же договорились!
     - Правильно, договорились не вмешиваться... Но твоя единственная дочь первый раз замуж выходит!
     - Первый! - прицепился к словам Саша. - И не значит последний! Девица в высшей степени избалованная! Привыкла, что ей на блюдечке все преподносят!
     - А Игорь? А жених? - вспыхнула я. - Он что? То как щенок за ней, то гордость проявляет. Если ты взрослый умный человек, то есть мужчина, прояви выдержку, покажи характер, не обижайся на сопливую девчонку!
     Вчера я ругала дочь теми же словами, что сейчас произносил муж. Но стоило Саше обвинить любимое чадо, как бросилась защищать.
     В отличие от Игоря, будущего зятя, мой муж умеет гасить ссоры в зародыше. Путем ряда вопросов, на которые сам же и отвечает:
     - Мы с тобой ситуацию сто раз обсуждали? Обсуждали! Мы не против замужества Нади? Не против! Мы договорились держать нейтралитет? Договорились! Что дальше?
     - Дальше - как нам быть в преддверии этой конкретной свадьбы.
     - Правильно. Чай заварила? Наливай.
     Мы молча пили чай. Каждый думал о своем, то есть об одном и том же. У меня конкретных предложений не было, а у Саши появились.
     - Надо подсобрать денег, - высказался он.
     - Зачем?
     - Сейчас ресторанов открыли массу. Допустим, они расписались. Мы быстро договариваемся с каким-нибудь трактиром, вносим деньги за закуски и горячее. Принципиально! Спиртное наше, поскольку вся кладовка забита. Приглашаем людей - кто жив и доступен. И гуляем свадьбу!
     - А родня Игоря из деревни? Мы их мясо, поросят и телят, стрескали, а на свадьбу не пригласили? Позор! Нас никто не поймет.
     - Правильный вопрос, - согласился Саша. - Значит, еще арендовать автобус. Держать его под парами. Расписались - пулей в деревню, всех собрать - и за праздничный стол.
     Конечно, мы понимали, что все это авантюра. Нормальную семейную жизнь на авантюре не построишь. И более всего нас - мать Игоря, Сашу и меня - волновало, что ребята и после женитьбы будут ссориться и мириться. Пока эта череда встрясок не надоест им смертельно, и два любящих человека не решат расстаться.
     А что мы могли поделать? Кому помогали вмешательства в личную жизнь? Да никому и никогда! Это путь, который нужно пройти самостоятельно, лучше - вдвоем.
     Мы сделали, что от нас зависело. Организовали недружественный нейтралитет, чтобы Надька с Игорем все-таки расписались, то есть сплотились против людей, которые любят их больше жизни.
     Денег мы заняли, насчет автобуса договорились. Осторожно намекнули близкий друзьям -родственникам: в субботу шестнадцатого сентября возможна свадьба, не планируйте ничего на этот день. Поскольку все курсе нашей чехарды, никто не удивился, только посмеивались. Надины однокурсники по институту и приятели Игоря пари стали заключать - распишутся в этот раз или нет.
     Они поссорились ровно за неделю до бракосочетания, в субботу девятого сентября. Мы с Сашей в деревню в тот день ездили. Помогали бабушке Игоря картошку копать и заодно предупредили родню: в баню в пятницу сходите, а в субботу следующую, не исключено, приедут за вами.
     Возвращаемся домой с сумками тяжеленными. Ресторан рестораном, но на второй день гостей дома нужно принимать. Я уже давно закупала продукты и от деревенских гостинцев не отказалась. Надя сидит на кухне и ревет в три ручья. Мы с Сашей еще дух не перевели, а уж поняли - опять молодые поругались.
     - Что на этот раз? - спрашивает Саша.
     - Он меня не любит! - голосит Надя. - Я только сейчас узнала! Не он звонил!
     - Куда не звонил? - удивился Саша.
     - Мне! Я думала, это Игорь. А оказывается, совершенно посторонний человек! Просто имена совпали. Надя! - скривилась дочка презрительно. - Зачем вы назвали меня таким простецким именем? Если бы меня звали, например, Марианной, такого бы не случилось!
     - Ну да! - воскликнул Саша. - Мы во всем виноваты! Выходной день корячились, под дождем картошку выкапывали. Пёрли баулы, как ишаки. У меня, как у гиббона, руки до земли провисли.
     Я давно заметила, что, когда Саша гневается, его замыкает на какой-то одной области предметов или явлений. Теперь - на животном мире. Я не ошиблась.
     - Эта мартышка! - бушевал муж и грозил дочери пальцем. - Эта козявка млекопитающая! Сорока бесхвостая! Мать! - повернулся он ко мне. - Давай лишим себя родительских прав! Пусть она сама в джунглях выживает! Пусть переименует себя! Хоть в Лушу, хоть в Грушу, хоть в бога душу мать!
     - Поздно, - тихо ответила я, - ей уже двадцать три года. Саша, не нервничай! Ты не знаешь всех обстоятельств. Дело в том, что они поспорили из-за Нидерландов...
     Я специально уводила разговор в сторону, путано объясняла последнюю ссору детей и как вышли из нее благодаря ошибочному звонку. Нажимала на географию и плохую работу телефонной сети - боялась, как бы Саша во гневе не обозвал дочь и меня заодно какими-нибудь совсем мерзкими животными. Когда Надя пыталась вставить слово, я толкала ее в спину «молчи уж!»
     - Вы, я смотрю, - потряс Саша кулаком в воздухе, - одна шайка-лейка. Так! Я иду в ванную, и чтобы здесь, - он грохнул кулаком по столу, - был накрыт ужин! Мне! Отцу семейства, а не тюленю голландскому!
     Очевидно, география и биология спутались него в голове. Но это только на пользу, как и горячий душ.
     Следующие полчаса я металась между плитой и безутешно рыдающей Надей.
     - Это крах! - икала дочка и захлебывалась слезами. - Крах моей жизни! Любимый мой жених оказался вруном! А родной отец! Отец проклинает меня!
     - Возьми себя в руки! - призывала я и поворачивалась к плите: не горят ли котлеты. - Ну, попроклинал немножко. Ты что, отца не знаешь? Он ведь отходчивый. Главное, перестань реветь. Отец не может видеть твоих слез, он от них сатанеет.
     Справедливости ради нужно сказать, что слезы дочери были оружием обоюдоострым. Надя из отца веревки вила с помощью слез. Лет девять ей было, когда я с аппендицитом в больницу попала. Так она всю неделю в школу не ходила! Утром мордочку скуксит, слезинки выдавит: “Папочка! У меня горлышко очень-очень болит!” И сидит дома, телевизор смотрит. Саша врача из детской поликлиники вызовет, бегом на работу, маршруты так прокладывает, чтобы в больницу ко мне заскочить, о состоянии справиться и фрукты передать. Вечером Наденька опять хворой прикидывается: “Папочка, врача не было! А у меня такая температура!” Кончилось тем, что Саша, злой как черт на педиатров-вредителей, ворвался в детскую поликлинику права качать. Тут ему показали шесть вызовов к здоровому ребенку. Хорошо, что я уже из больницы вернулась, смогла дочку своим прооперированным телом прикрыть.
     За ужином мы на посторонние темы говорили. Надя носом шмыгала и роняла слезинки на тарелку. Саша увидел, на дочь пальцем показал:
     - Крокодиловы слезы! Говорят, крокодилы, когда своих жертв поедают, плачут, отсюда выражение.
     - Тебе, папа, - Надя вскочила, - на телевидении надо работать, в передаче “В мире животных”!
     - Правильно! - тут же отозвался Саша. - Я тебя воспитал, теперь мне можно в клетку с тиграми! Хотя девушка, которую замуж не берут, страшнее всякого тигра!
     - Меня не берут?! - заорала Надя. - Да я сама! Сама пять раз отказывалась!
     Саша своего добился: Надя плакать перестала, ушла к себе в комнату, обиженная и напуганная мыслью, что ее могут воспринимать как девушку, “которую замуж не берут”.
     До субботы, дня бракосочетания, дети так и не помирились. Мы с Сашей усиленно делали вид, что их поведение нас совершенно не волнует. За час до назначенного времени начали действовать по выработанному плану.
     Надю с дивана, где она с книжкой валялась (страницы не переворачивала, а горько вздыхала), я стащила:
     - Пойдем со мной в универмаг! Платье надо купить. Клистератычу (так между собой зовем старейшего в городе судью) семьдесят стукнуло, юбилей. Идти на банкет не в чем, помоги наряд выбрать.
     Дочь противилась, но я как бы обиделась: в кои веки тебя мать попросила, куплю опять не то, прокурорша скажет, что такой материей, как у меня на платье, она мебель дачную обила!
     Уговорила. До магазина сотни метров не дошли, я начинаю за живот хвататься - срочно в туалет надо, напрасно кефир с утра пила. И находимся мы точно напротив ЗАГСа, куда я доченьку и потянула.
     В это время Саша на работу к Игорю приехал. Без всяких хитростей вытащил его из ямы, где автомобили ремонтируют.
     - Ты Надьку любишь? - спрашивает. - Да? Тогда хватит дурью маяться! Поехали жениться, такси подано!
     За рулем Сашин сменщик был, он их вмиг к ЗАГСу доставил, с ветерком, - даже губернаторский “мерседес” на перекрестке подрезал.
     Распахивают двери в торжественный зал, гремит в динамике голос, приглашающий наших детей по имени-отчеству бракосочетаться. И мы их тащим внутрь. Надя в джинсах и в майке, которая пуп не закрывает. Игорь в рабочих штанах, маслом заляпанных, и грязной рубахе. Хороши невеста с женихом!
     Но ведь их все знали! Обрядовый староста, пожилая женщина в платье парадном и с лентой через плечо, воскликнула, когда наших детей увидела:
     - Рекорд! Вы, наконец, до последнего пункта добрались!
     Мы с Сашей молодых в тисках держим, старосте подмигиваем: не обидим, скорее процедуру начинайте!
     - Только ведь по обоюдному согласию надо! - вздыхает она, пропустив весь длинный торжественный текст. - Готовы ли вы вступить в законный брак и поддерживать друг друга в счастье и горести, в трудную годину и ох, детки... - Тут она, наверно, о чем-то своем вспомнила. - Ох, самое испытание, когда не копейки да рубли, а сотни да тысячи перестаешь считать!
     Мы с Сашей переглянулись - как говорится, нам бы ваши проблемы и бюджеты!
     Надя нас не подвела. Вдруг берет Игоря за руку и в глаза ему заглядывает:
     - Но ведь и ты мог позвонить, правда? И сказать то же самое?
     - Да я! - Игорь весь в порыве подвига. - Надька! Я за тебя!. Что хочешь!
     - Венчайте! Расписывайте! Скорее! - Мы с Сашей руками замахали.
     Но староста их по отдельности спрашивала “готовы ли вы взять...”, а дети стояли, обнявшись. Надя на плечо Игорю голову положила, за талию обхватила. А он ее стиснул - костяшки пальцев белели.
     Хором отвечали. Одного спрашивают, а они вместе “Да!” отвечают. У меня слезы брызнули, Саша носом зашмыгал. И у начальницы ЗАГСа глаза на мокром месте. Но напоследок она нам напомнила:
     - Под вашу ответственность!
     Что о свадьбе рассказать? Такого еще ни у кого не было. Во-первых, оказалось, что ни в один ресторан не пробиться. Удивительно! Город у нас хоть и областной, но не крупный. Ресторанов в центре - тьма. Кто в этих ресторанах гуляет? Ладно, приняли решение у нас дома праздновать. Во-вторых, ограниченного списка не было, поэтому передавали приглашение по цепочке, и народу набилось - уйма. В-третьих, автобус с деревенскими застрял в непролазной грязи. Чтобы его вытащить, два трактора подрядили. Они так и въехали во двор - автобус и два трактора. Все на свадьбу!
     Невеста платье свое торжественное надела, а потом в нем же салаты заправляла. Саша с Игорем, которому мама парадный костюм привезла, мебель двигали, от соседей стулья носили. Идут люди с цветами и подарками, а у нас конь не валялся. Вернее - только начал валяться. Но народ свой, тут же спрашивают: чем помочь? Мужики квартиру очистили, будто мебели и не бывало. Женщины, без всяких бригадиров, в подряды организовались. Одни шинкуют, другие на тарелки раскладывают, третьи на стол накрывают. Посуду со всего дома собрали, я потом месяц, где чья, выясняла.
     В итоге всем места хватило, и веселья было вдоволь. Но я особенно тем женщинам благодарна, которые меня на почетное место усадили - ты мать и теща новоиспеченная, не суетись! Молодец, что продукты закупила! Сами блюда меняли, горячее подали, даже умудрились торт громадный достать. Торт - это наверняка жена судьи Клистератыча постаралась. Он взяток принципиально не берет, говорит, поздно в его возрасте грех на душу брать - не успеешь отмолить. Но если жена его чего пожелает - все городские службы в лепешку расшибаются. И тут не знаю, сколько кондитеров в пожарном порядке трудились. Внесли - гости ахнули. Ярусами как замок старинный, розочки - орнамент, а на вершине две фигурки - куколки новобрачных. И написано: “Будьте счастливы, Игорь и Надя!”
     Второй день в деревне гуляли. Новые родственники, с которыми мы уже больше года дружили, ни в какую не соглашались в городе остаться. Те деньги, что на ресторан отложили, пустили на аренду автобусов - три “икаруса” катили по грязи, периодически трактора нас вытаскивали.
     В селе, конечно, все по-другому было. Народно, с обычаями: невесту воровали, дядья Игоря в смешные костюмы нарядились. Моих судейских исполнителей споили так, что они речку стали вброд переходить и соревноваться, кто быстрее корову подоит. А разницу между коровой и быком не учли! Словом, историй после этой свадьбы осталось - долго пересказывать.
     А дальше для нас с Сашей началось самое тяжелое. Что Надюшка будет жить в квартире мужа, мы давно определили, еще перед первой свадьбой. У Саши с мамой трехкомнатная в сталинском доме, у нас две комнаты в хрущевке. Да и лучше, когда зять не в примаках, а на собственной площади.
     Вот и остались мы одни. Тихо в доме. Никто не вопит, не рыдает, на свидание не собирается. Вещи не разбросаны, телефон молчит. Тоска смертная! Только телевизор политическими страстями пугает, но не страшно - надоело.
     Выходило противоречие: если доченьки нет, если она не бегает по потолкам, значит - счастлива, чего мы и хотели. Если бы она сейчас тут истерики закатывала, значит - ей плохо, а нам, таким-сяким родителям, в удовольствие?
     Медовые месяцы у молодых, а мы с Сашей как на затянувшихся поминках живем. Поэтому когда Надя заявилась перед Новым годом, первым предательским движением было приголубить ее: попоить, покормить, успокоить, спать положить, получить в пользование любимую доченьку.
     Стоит она на пороге, сопли-слезы до пола, худенькая, несчастная, с маленьким рюкзачком, ладошкой лицо вытирает:
     - Мы совершенно разные люди! Он меня не понимает!
     - Саша! - говорю я. - Мы знали, что так будет! Саша, мы договаривались! - А у самой руки уже тянутся обнять Надюшку.
     - Сейчас пустим, - тоскливо соглашается муж, - потом уж не выставим.
     Не дали мы доченьке порог родительского дома переступить. Отец развернул ее и по ступенькам вниз потащил. Я пальто с вешалки сорвала и за ними побежала.
     Машину поймали, “Жигули” старенькие, о цене не договорились, в салон сели, Саша водителю адрес Игоря назвал.
     - Как вы можете! - От возмущения у дочери слезы просохли. - Папа! Вы даже меня не выслушали! Вы не знаете, что произошло!
     - Муж тебя бил? Издевался? Калечил? Изменял? - быстро спрашивает Саша.
     - Вот еще! - фыркает Надя. - Скажете тоже!
     - Тогда, - прихожу я на помощь мужу, - ты забыла, что уже не мамина и папина маленькая девочка! А жена! Будь любезна вести себя в соответствии с социальным статусом, определенным моральными и этическими нормами, а также актами законодательства и подзаконными распоряжениями правоустанавливающих органов.
     Это я, конечно, от волнения выдала. Волновалась, в том числе, сколько водитель за поездку запросит, ведь у нас в кошельке негусто, с долгами за свадьбу еще не расплатились. Но водитель с нас ничего не взял. Подкатил к Игореву дому, вышел и двери перед нами распахнул:
     - Правильно рассуждаете. А моего сына теща с невесткой каждую неделю из дома выгоняют. Бабы! И ведь им морду не набьешь? А пацана жалко. Ну, бывайте!
     Чужой человек. А как поддержал нас! И ни копейки не взял!
     Дверь открыли Игорь с мамой. Он насупленный, она руки к груди прижимает и смотрит виновато, будто Надежду здесь недокармливали.
     Я зятя за руку в дальнюю комнату увела для разговора. А Саша дочь при свекрови песочил, основываясь в этот раз на сельскохозяйственной тематике.
     Грозно в пол пальцем тыкал:
     - Это теперь твой дом! Поняла? Другого у тебя нет! Корнями врастать! Сорняки полоть! Сеять и выращивать! Ты что же думаешь? Само по себе заколосится и созреет? А труд приложить, спину согнуть? Что посеешь, то и покушаешь!
     - Мы на твоей стороне! - говорила я Игорю. - Ты нам как родной сынок. Но не давай ты Надежде лишней свободы! Она язык любит распускать и всех под свою дудочку плясать заставляет. Не в том, Игорек, мудрость, чтобы марку держать, свою точку зрения доказывать! А в том, чтобы кара за содеянное имела следствием наказание, способное вызвать раскаяние содеянным. Понятно выражаюсь?
     - По сути ясно, - вздыхает Игорь. - Тысячу раз давал себе слово не заводиться, спускать на тормозах. Но Надя иногда меня доводит! Как специально!
     - Правильно, специально, - соглашаюсь я. - Она от рождения натуральная мазохистка. Лет в шесть пальчики в мясорубку опустила и стала ручку поворачивать. Я на крик прибегаю: верещит, орет не своим голосом, но крутит! Интересно ей, видите ли! Если над собой издеваться может, над другим тем паче. Против мазохистов есть только один прием - полное равнодушие. Ты хоть двадцать раз себя через мясорубку проверни - мы ноль внимания.
     Дальше я зятю рассказала про одного подсудимого, который произвел на меня впечатление своей силой воли. Во время заседания видно было, что он нервничает. Когда некоторые свидетели выступали, едва удерживался, чтобы не вскочить и не броситься с кулаками на них. Для обуздания эмоций этот подсудимый считал. Тихо одними губами произносил “один, два, три...” - мне со своего места отлично видно было. Оправдать не оправдали, но срок дали условно.
     Следующая ссора у детей случилась после 8 Марта. Мы с Сашей уже немного привыкли к новой жизни. Я котенка больного на улице подобрала, Саша полки книжные мастерил. В другое время я бы столярную грязь в квартире не потерпела, но тут и не заикнулась. Ждали весны, чтобы ехать в деревню помогать Игоревым родным с посевными работами.
     Мы из кино вернулись (теперь по кино и концертам часто ходим), Надя уже доски-заготовки в сторону сгребла, место себе расчистила, сидит за столом с книжками под лампой.
     - Я курсовую пишу.
     - А почему ты ее дома не пишешь? - спрашивает Саша.
     - Это и есть мой дом! - заявляет Надежда вредным голосом. - Я здесь прописана!
     Саша воздух в грудь набирает: сейчас он ее “выпишет” по всем статьям и со всех площадей. Поэтому я перебиваю:
     - Вы поссорились?
     - Да! - гордо отвечает дочь, но губы у нее начинают дрожать. - Он надо мной издевается!
     - Как? - восклицает Саша. - Что он позволил?
     И уже забыл, по какой тематике хотел дочь ругать, на зятя переключился.
     - Позволил себе насмехаться и уничижать мое человеческое достоинство! - заявляет дочь и принимается хлюпать носом.
     - Конкретнее! - требую я. - По существу рассматриваемого эпизода!
     - Я просто хотела ему объяснить, почему он не прав, когда превозносит советский хоккей, порожденный тоталитарной системой. А Игорь! Он считал! Нахально считал!
     - Что делал? - не понял Саша.
     - Папа! - уже в полный голос ревет Надя. - Папа, он считал! Глядя прямо мне в лицо! Считал: один, два, три, четыре, пять...
     Прежде чем расхохотаться, мы с Сашей успеваем задать по вопросу.
     - До скольких досчитал? - это я.
     - Что ты понимаешь в хоккее? - это муж. Надя, конечно, опешила от нашей реакции даже плакать забыла, только пробормотала:
     - Когда он сказал “сто тридцать восемь”, я решила вернуться к вам. Почему вы смеетесь?! Чему радуетесь? Моя семья летит вверх тормашками, а вы хохочете!
     Мы-то отлично знали, откуда уши растут и с чьей подсказки Игорь применяет арифметическую методику. Но дочери ничего не пояснили. Выставили ее из дома, вместе с книжками для курсовой. Вернее, передали на руки мужу, который не замедлил явиться.
     - Забирай садистку! - велела я.
     - Может, тебе побыстрее считать или на таблицу умножения перейти? - весело подмигнул зятю Саша.
     Юмор - великая сила и очень полезное в семейной жизни оружие. Мы стали с юмором относиться к ссорам Игоря и Нади, и постепенно размолвки их сошли на нет. Никто не хочет выглядеть смешно. Надежда еще несколько раз прибегала к нам. У нее трагедия, у нас - потеха: клоун прибыл, сейчас цирк начнется. И над зятем подтрунивали - над ковбоем, которого мустанг сбрасывает.
     Проиграли те, кто пари заключали, будто разойдутся Надя и Игорь через месяц, три, полгода. Живут-поживают!